Елена Хоринская - Южный Урал, № 6
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч. Никодим Витальевич.
Е р м и л ы ч. Так вот, Витальич. Ты нам очки не втирай. Здесь тебе не какая-нибудь Америка. И науку поддельную, заморскую промеж нас не пущай. Мы ее на факте испытали, хватит с нас. Сами, батенька, с усами. Да и тебе советуем… (Ермилыч, Никодим Витальевич и Прохор яростно спорят в шалаше, энергично жестикулируя. Справа быстро идет Долгополов, его догоняет Лиза.)
Л и з а. Товарищ инженер! (Долгополов останавливается.) На каком основании вы остановили две машины молодежной женской бригады? Мы соревнуемся!
Д о л г о п о л о в (сухо). Ставлю на технический уход в связи с дождем.
Л и з а. Машины исправны. Все технические уходы сделаны. У нас не так, как в других бригадах. Мы протестуем.
Д о л г о п о л о в. Но ведь дождь все равно идет. Работать нельзя.
Л и з а. Можно. Дождь проходит. Вы мою прощальную вахту срываете.
Д о л г о п о л о в (отмахиваясь). Ах, оставьте вы меня в покое с вашими вахтами. Делайте, что хотите! (Идет от Лизы.)
Л и з а. Прекрасно! Даю команду… (Бежит в поле и кричит.) Заводи, девчата, дизеля… Эй, заводи!
(Пауза. Потом слышен гул запущенных моторов и голос поющей Лизы:
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространства и простор…»
Долгополов идет к шалашу и сталкивается с Огневым, идущим с другой стороны.)
О г н е в (подступая к Долгополову вплотную, в сильном гневе). Так-то вы выполняете свое обещание. Это и есть ваш общий язык?
Д о л г о п о л о в. Я вас не понимаю, коллега.
О г н е в. И, видимо, никогда не поймете. Мы должны в пятидневку закончить вторую глубокую вспашку и торфование этих массивов, а вы… Машины стянуты не все, половина прибывших не работает, движок на Сухом болоте вы установили небрежно. Он через каждый час ломается, подача крошки задерживается.
Д о л г о п о л о в. Из-за чего вы волнуетесь? Ну вспашем не в пять, а в десять дней — ничего страшного не случится.
О г н е в. Случится! Через пять дней у корневищ многолетних сорняков новые побеги окрепнут, мы с ними хлопот не оберемся. Вас об этом предупреждали…
Д о л г о п о л о в. Ну, что я могу сделать, раз… непредвиденные обстоятельства?
О г н е в. В решающие моменты у вас всегда сюрпризы… Ферапонт Константинович, поймите: потеря темпов сейчас равносильна срыву всегда задуманного дела. Мы упускаем время. Это предательство, наконец! (Никодим Витальевич выглядывает из шалаша и прислушивается).
Д о л г о п о л о в (раздражаясь). Опять оскорбления? Я имею самолюбие, я… В таком случае — делайте сами как знаете!
О г н е в, И сделаем, обойдемся без вас. (Решительно.) Моя лошадь здесь — едемте вместе к директору. (Долгополов в нерешительности, глаза его испуганно бегают по сторонам. Никодим Витальевич выходит из шалаша.)
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (Огневу). Директор здесь где-то ходит. (Долгополову.) С кем имею честь?
Д о л г о п о л о в (подобострастно кланяясь.) Старший инженер Долгополов.
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч. Доктор сельскохозяйственных наук профессор Никодим Витальевич Суховерхов. (Здоровается за руку с Долгополовым, затем показывает Огневу на шалаш, откуда выглядывают гневные лица Ермилыча и Прохора.) Ну, молодой человек, вы тут всех с толку сбили. О какой заокеанской науке говорят они, да еще так неуважительно? Наука одна. Это возмутительно: малограмотные люди высмеивают бессмертные законы природы, открытые мировыми учеными. Они просто не ведают, что творят!… Да я что же, по-вашему, в коммунизме пожить не хочу…
О г н е в. Вы отстали от жизни, доктор. Это уж не малограмотные люди. Это земледельцы нового времени, вступившие в борьбу со стихиями, вооруженные замечательной техникой. Это преобразователи природы. Прислушивайтесь к ним. У них есть чему поучиться. Они вам помогут быстрее попасть в коммунизм.
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (надменно). Что? Прислушиваться к ним только потому, что вы и ваши наставники несколькими эффектными опытами расшатали у них чувство уважения к природе? Авантюра!
О г н е в. Не авантюра, а революция, профессор! Нам некогда ждать милостей у стихий. Мы их обуздаем!
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч. Покорить природу? Это извечная и законная мечта, молодой человек. Но учтите, законы природы вечны и неизменны. Они не подчиняются нашим желаниям, через них прыгать опасно!
О г н е в. Есть только один неизменный закон — это закон о постоянном и непрерывном изменении живой природы и ее свойств под влиянием условий, под воздействием человека…
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч. И это говорите вы мне, верному ученику Дарвина и продолжателю незыблемого учения о наследственности, мне, доказавшему как дважды два четыре не только в нашей, но и в заграничной печати независимость наследственных признаков от условий жизни и непередаваемость по наследству тех случайных эффектных изменений в природе растений, которыми так любят щеголять ваши учителя. Да я за разработку этой теории степень доктора получил, я на основании ее новые сорта пшениц вывожу с богатейшим набором генов.
О г н е в (иронически). Но с беднейшим набором хороших зерен. Помню! Ха-ха, вас бы с теми домохозяйками свести, которые пытались, но так и не смогли выпечь из вашей пшеницы съедобного хлеба…
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (раздражаясь). Ну, молодой человек, тому, кто присуждает ученые степени, я думаю, виднее.
О г н е в (спокойно). Не всегда. Факты — это жизнь. Если хотите еще фактов, приезжайте к нам через год-два — подведем итоги.
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (зло). Сомневаюсь, молодой человек. Судя по тому, что я здесь видел, едва ли вам придется подводить итоги. (Долгополову.) Как вы полагаете, уважаемый?
Д о л г о п о л о в (с первых же слов профессора оправился от растерянности). Во всяком случае, многое из того, что делает здесь коллега Огнев, кажется мне бесплодной затратой сил и средств.
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (поучительным тоном Огневу). Вот видите! Природа, молодой человек, мстит за легкомыслие — да-да, и вы будете биты. Надо быть реалистом, молодой человек!
О г н е в. Сидеть у моря, пока не расщедрится природа — это бы хотите сказать? Вы, что же, Никодим Витальевич, как эксперт такое заключение делаете? Разоружить нас хотите?
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (надменно). Во всяком случае я намерен осудить ваши опыты и бесплодный риск.. Надо знать меру, молодой человек. Считаться с тем, чему вас когда-то учили мы… (Пауза). Да. Я намерен осудить…
(Протяжный звук гонга. Прохор стремглав бросается из шалаша с криком: «Пересмена!». Никодим Витальевич шарахается от него в сторону.)
О г н е в. В таком случае, повторяю, не завидую вам, доктор. Не мы, а вы будете биты!
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (теряя самообладание). Нет — это изумительно! Вы обвиняемый, а ведете себя, как прокурор.
(Из глубины сцены, справа от шалаша появляются и останавливаются не замеченные Огневым и Никодимом Витальевичем Хлебников и Середкин. С левой стороны шалаша подходит Макар Трофимович, Самохин, Павел, Лиза, Николай, окруженные трактористами и трактористками. Они тоже останавливаются, не замеченные спорящими. Хлебников и Середкин также не видят подошедших с другой стороны людей.)
О г н е в (гневно, делая шаг к Никодиму Витальевичу). Кто что, разрешите спросить, нас обвиняет?
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (важно). Наука.
О г н е в. Какая наука?
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч. Мировая!
О г н е в. Такой науки нет! А суда лженауки, разоружающей практиков, мы не признаем. Мы сами ее судим — науку предельщиков. Кабинетчики, зарабатывающие себе ученые звания на бесплодной возне с генами, делающие смехотворный подкоп под настоящую науку, хотят быть прокурорами и судьями?! Или бесхребетные и беспомощные деляги, утратившие чувство цели, вроде уважаемого «коллеги» Долгополова, люди без страсти и дерзаний? Или Середкины, у которых вы с помощью Долгополовых разжигаете допотопные инстинкты рабского преклонения перед стихиями — не они ли прокуроры?
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (увидев группу людей и Макара Трофимовича). Но позвольте, тут народ кругом и, кажется, комиссия…
О г н е в (никого не замечая, в пылу негодования). Или дилетанты, желающие комиссарить, но считающие ниже своего достоинства изучать закономерности, без знания которых царствовать над природой невозможно, — они прокуроры и судьи? Такие авторитеты мы признать не можем? У нас есть своя, подлинная наука — наука Тимирязева, Сеченова, Докучаева, Костычева, Павлова, Мичурина, Вильямса, Лысенко! У нас есть свой судья — партия, Руководимая самой передовой сталинской теорией и победоносно ведущая за собой самый героический и талантливый народ. (Никодиму Витальевичу и Долгополову.) А вы только в ногах путаетесь!.. Это про вас великий Павлов сказал: вы не видите фактов, потому что у вас нет в голове идеи… (Говоря, Огнев наступает на Никодима Витальевича и Долгополова, которые пятятся от него в сторону, где стоят Хлебников и Середкин.)
